Чрезмерность и халатность в служении
Лекция Фетхуллаха Гюлена из серии «Пронзительная струна» от 13 февраля 2012 года. В этой лекции Ходжа-эфенди затрагивает тему чрезмерности и халатности в служении, говоря о том, что при выполнении своих обязанностей важно не забывать о поддержании крепкой связи с Аллахом.
Думаю, некоторые вещи нас обманывают. Некоторые из нас занимают какие-то должности, [скажем,] являются проповедниками, муфтиями (сейчас говорят «муфтю» — заимствовав это арабское слово, мы его отуречили) или имамами. В рамках выполнения своих обязанностей они приходят в мечеть, встают впереди собравшихся, возглавляют намаз и потом уходят по своим делам. Это подобно работе батрака, работе без души. «Моя обязанность – каждую пятницу или воскресенье или несколько раз в неделю, иногда вечером, а иногда днём, подняться на кафедру [мечети] и впасть там в исступление, возглашать громким голосом, пытаться что-то объяснять людям», а затем, спустившись с нее, окунуться в свои дела и утверждать: «Я свою обязанность выполнил!». Ну а самое опасное – это если люди, ставшие частью некого движения возрождения и гонящиеся за «воскрешением после смерти», [будучи сотрудниками] тех или иных [структурных] единиц или отделов, делая ту или иную работу или выполняя те или иные функции, станут полностью отдавать себя этому делу и считать, что выполняют свои обязанности, [но при этом] нисколько не будут оберегать свою связь с Аллахом и Его Посланником (с.а.с.), [ведь в таком случае] они станут жертвами подобной халатности.
Естественно, всегда и во всём халатность порождает чрезмерность. Помимо наших обычных обязанностей мы [должны] с глубокой [осознанностью] совершать свои поклонения и постоянно поддерживать крепкую связь с Аллахом, [помня о том], что Он всегда нас видит, и основательно почувствовав это сгибаться в три погибели и извиваться [от трепета]. Кроме выполнения своей работы мы [должны] постоянно стремиться к основательности в этом отношении.
Поэтому и для нас наше служение, мероприятия, которые проходят то тут, то там, выполняемые те или иные дела – всё это прекрасно, но истинную красоту всему этому придает происходящее параллельно каждодневное более серьезное и особенное углубление нами своей связи с Аллахом. Полагаю, что если эти дела не дают нам подобной глубины чувства и мысли, то[, значит,] мы занимаемся беготнёй ради своего эго, воображая и думая, что делаем что-то важное, и обманываясь этим. Каждое наше благое дело должно ещё больше упрочнять нашу связь с Аллахом, и каждая укрепляемая связь должна становится причиной Божьего обхождения. Его обхождение с вами сообразно силе вашей связи с Ним и вашей привязанности к Его довольству (снизу вверх – связь и привязанность, а сверху вниз – обхождение). Он дарует вам такое обхождение, наделит вас глубиной и расширит ваш кругозор, что каждый из вас станет человеком индуктивного, перспективного и ретроспективного размышления, и вы будете чувствовать всё весьма особенным образом: «Поклонение Аллаху сегодня я ощутил по-другому. Удивительное дело! Почему же я не ощущал этого вчера?!».
В сборниках хадисов сообщается, что наш Пророк (с.а.с.) в рамках одного сидения с людьми (маджлис) или, по другим данным, в течение одного дня по 70 раз (по некоторым [версиям] — по 100 раз) просил у Аллаха прощения [1]. Одно из толкований этого следующее: он (с.а.с.) находился в процессе постоянного [духовного] роста, [и] его сегодняшний день отличался от вчерашнего, завтрашний – от сегодняшнего, а послезавтрашний – от завтрашнего. И потому, глядя на оставленные позади ступени, он говорил: «Прошу прощения у Аллаха! Как же я мог находиться там?!». В этом мире он (с.а.с.) постоянно находился на пути к Лотосу крайнего предела (Сидрат аль-мунтаха) и Посещаемому дому (Байт аль-ма’мур), и в Мекке взмыл вертикально вверх словно посредством рампы[-трамплина] от проекции [небесной Каабы] к ее оригиналу, повторяя при каждом взгляде назад: «Как я мог там находиться?». Это одна из трактовок.
Другая же [связана с] императивом человеческой природы Пророка (с.а.с.). Мы не можем судить о нём сообразно своему уровню – возможно, [это было нечто] за пределами даже воображения, т.е. нечто им не являющееся, [что-то] из «цепляющегося» за всё это, если он сам (а не мы!) посчитал это чем-то неуместным и неподходящим. Поясню [посредством аналогии:] если я – человек, живущий с постоянным осознанием Божьего присутствия (ихсан), то я должен действовать так, словно вижу Его каждый миг. Так вот, если нечто – по его (с.а.с.) мнению и сообразно его горизонту – пробивало в этом «брешь» или образовывало «трещину», то следом он тотчас же многократно просил у Аллаха прощения. Вот что демонстрировал в плане поклонения человек, находящийся в этом деле на вершине!
Говоря об обязанностях, работе, служении и прочем, мы можем постоянно носиться [в стремлении к этому,] но если всё это не приносит никакой пользы для связанных со знанием и [внеопытным] познанием [Аллаха] аспектов нашей жизни, для нашей духовной глубины, для нашего движения по орбите сердца и души… Да, я надеюсь, что свои обязанности мы выполним и Всевышний не станет нас порицать, но в какой-то степени мы, возможно, толочим воду в ступе. В этом [аспекте] мы демонстрируем халатность, т.е. о чём-то забываем.
В другом же аспекте мы впадаем в чрезмерность. Что есть чрезмерность? Считать, что этого достаточно. В бытность мою в тюрьме, тяготы тех дней с нами делили [представители] определенной страты. [Тогдашнее] пребывание в тюрьме я рассматриваю как временное [лишение свободы] в качестве наказания за свои грехи и ошибки, но говорю я об этом не для того, чтобы рассказать о себе, а с целью передать слова одного из своих сокамерников. Вместе с несколькими товарищами мы совершали намаз. Он посмотрел на нас и несколько насмешливо [заявил:] «Мы жизнь свою кладем, борясь направо и налево с негативными идеями, манифестами и прочим, а вы отращиваете пузо, совершая намазы!». Да, [здесь] еще и противоречие имеется – от совершения намаза живот у человека не растёт; было бы хорошо, если бы все совершали по 100 ракаатов намаза в день – каждый, как мне кажется, сбросил бы лишний вес. Так вот, по его утверждению, они занимались [весьма важными] делами, а раз так, то[, согласно его логике, им] нет нужды выстаивать намаз, соблюдать пост и совершать хадж. Вы можете сформировать фронт против некой негативной идеи, но обретение этим своей истинной ценности зависит от вашей связи с Аллахом. Даже самые важные [дела], которые вы не можете связать с Аллахом, многое потеряют из своей ценности, потускнеют, обветшают, обуглятся и – упаси Аллах! – станут достойными или подходящими для сжигания.
В этом отношении наиболее значимым примером для нас являются благородные сподвижники (одна тема порождает другую и я говорю то, что приходит на ум). Рассказывающие о них описывали [их так]: «Монахи ночью, рыцари днём». На ночь каждый из них становился монахом [и] словно разрывая сердце до самого утра поминал Аллаха. Ну а днём, если возникала необходимость отправиться в военный поход, они превращались в таких всадников, что у видящих их кровь стыла в жилах и душа уходила в пятки. Так вот, речь идёт о сохранении баланса: [следует] отчаянно заниматься служением, но [одновременно с этим] в той же мере быть человеком сердца, [то есть] вывести вопрос за [пределы] форм[ализма] и теоретического [знания] и суметь свести и связать его с тем, что является истинным – вот что [означает выражение] «Монахи ночью, рыцари днём». Будучи верхом на коне, каждый из них обладал стойкостью, смелостью, решительностью и упорством для противостояния чуть ли не целой армии. Ну а если бы вы увидели их ночью, то ваши глаза узрели бы согнувшихся пред Ним в три погибели и настолько посвятивших себя поклонению бескорыстных, самоотверженных и истинных рабов Аллаха, что вы могли бы посчитать, что они не знают ничего, кроме поклонения Ему.
Последующие поколения зачастую поступали так же. Например, Шу’ба ибн [аль-Хаджадж ибн] аль-Вард. Больше половины дня он проводил в намазе и в то же время, как это известно специалистам, был весьма значимым ученым-хадисоведом и рассказчиком хадисов, [а также] мастером по части разбора надежности тех, кто хадисы передавал. Вы, возможно, удивитесь, но ту сотню тысяч человек, о которых в [сводах] аль-Бухари и Муслима говорится «[сообщил нам такой-то] от того-то, тот – от того-то, тот – от того-то и т.д.», он знал так хорошо, словно они были его двоюродными братьями. «Был очень хорош в таком-то деле. 50 раз совершил хадж, каждый день совершал по 40 ракаатов намаза. Но однажды он подверг такого-то нападкам и, как следствие, является в этом отношении не заслуживающим доверия (маджрух)» – вот насколько [хорошо] их знающим человеком он был одновременно с пребыванием в состоянии поклонения! [Но] стоило кому-то дотронуться до дверного молотка [на входе в его дом], он тотчас же складывал и прятал молитвенный коврик, [после чего] садился, чтобы люди не подумали, что он денно и нощно молится. Вот каким героем духа и сердца [он был]. Стать таковыми, возможно, является тем, что сегодня необходимо нам больше всего – «Монахи ночью, рыцари днём».
Чрезмерность и халатность вредны во всем; уравновешенность – [вот что] в сущности [необходимо]. Тот, кто во всём видит хорошее, является оптимистом, не так ли? А тот, кто во всём видит плохое, является пессимистом. Первый из них впадает в чрезмерность, а второй ведет себя халатно. Реалистом же является тот, чей взор сбалансирован, в чьих глазах хорошее видится хорошим, а плохое – плохим, кто способен увидеть хорошие стороны и в том, что выглядит плохим. [Как] пишет [один богослов], «не под силу иллюзии выглядеть истиной в глазах реалиста…». [Реалист – это] герой истины, который видит всё [в] правильно[м свете]. Подобно наличию и там чрезмерности и халатности, найти баланс сложно. В частности, когда во взятых на себя обязательствах главным мы считаем беготню [по каким-то делам или говорим:] «Я должен знать то, я должен знать это», то да, знай и то, и это, правильно «читай» этот мир, откройся всему миру, но при этом не впадай в беспечность и рассеянность по поводу того, зачем ты это делаешь.
Ты делаешь это ради Аллаха, [а раз так, то] разве не спросят тебя: «Насколько [сильной] была твоя связь с Аллахом? Насколько [глубоко] ты чувствовал её в своей душе? Насколько [сильно] трепетало твоё сердце и менялось сердцебиение при вспоминании о [Нём]?», разве не спросят тебя: «Почему ты выглядел более великим, чем был [на самом деле]? Почему ты своим голосом, мимикой и отдельными поступками пытался казаться выше того [уровня,] где находился [на самом деле]?». Ни лишь бегающим по делам человеком, ни лишь поклоняющимся в уединении человеком – [следует] быть человеком, который «встраивает» уединение [для поклонения] в свою деятельность. Таков путь пророков.
«Веди нас прямым путём, путем тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших» (1:6-7). Аминь!
>ПРИМЕЧАНИЕ
[1] От Абу Хурайры передается, что Пророк (с.а.с.) сказал: «Клянусь Аллахом, поистине, я прошу Аллаха о прощении и приношу Ему покаяние более семидесяти раз в день» (аль-Бухари, 6307; ат-Тирмизи, 3259). В другом достоверном хадисе приводятся следующие слова Посланника Аллаха (с.а.с.): «Поистине, [бывает так, что] сердце моё окутывается, и, поистине, я прошу Аллаха о прощении по сто раз в день» (Муслим, 2702; Абу Давуд, 1515; Ахмад, 4/260 и др.). Ибн ‘Умар передает: «По нашим подсчётам, во время одного маджлиса (сидения с людьми) Посланник Аллаха (с.а.с.) обычно по сто раз говорил: “Господь мой, прости меня и прими моё покаяние, поистине, Ты – Приемлющий покаяние, Прощающий!”» (Абу Дауд, 1516; ат-Тирмизи 3434).
- Создано .