Глава 2. Движение Гюлена — новое выражение ислама
Западные парадигмы рассматривают историю социальных движений через специфическую матрицу или схему. Это происходит частично от курса, которого придерживается история политической мысли на Западе. Там история политической мысли была сформирована путем сочетания и процессии или через столкновение различных мазхабов, школ и движений.
Поэтому западное понимание социальных наук имеет тенденцию рассматривать современные социальные движения в свете западных исторических событий. Это понятие полагает, что они являются либо преемниками друг друга, либо разными событиями в соперничестве друг с другом. Однако ни теоретическая структура, ни социальные и политические анализы этих исследований не предоставляют нам основу, на которой мы могли бы проанализировать социальные изменения в исламском обществе. Хотя вышеназванные анализы и систематичны, это не мешает им погрязнуть в противоречивых интерпретациях общественных организаций в мусульманских обществах. Обычно в исследованиях западных парадигм об исламских движениях ислам в целом рассматривается исключительно как политическая власть, и все движения сводятся к борьбе за политическую власть. Вполне естественно, что в исламском мире существовали группы, подходящие под определение классического политического исламизма. Даже при том, что эти движения время от времени находили некоторую основу для широкомасштабного роста, в долгосрочной перспективе они не были способны вселиться в какую-либо социальную практику в исламском обществе. То, что их рост возможен только в определенные периоды, показывает, что они не опираются на постоянную базу постоянных членов. А ведь притягательность идеологии измеряется, в определенной степени, ее интеграцией с социальной практикой. Исламизм не имел постоянного или долгосрочного влияния на основные ценности в мусульманских обществах. Даже вопреки тому, что они высказывали тоску по «исламскому обществу», которое живет в единстве и гармонии, они никогда не были в состоянии освободиться от социальной неопределенности. В то время как они надеются своим этим проектом электризовать и объединить различные социальные классы, включая сельские и городские массы, студентов, политическую элиту и средний класс, – их идеология и социальная неопределенность становятся очевидными. И когда эти различные компоненты стали противоречить друг другу, сталкиваться и отделяться, это привело к такому развалу, что стало невозможным определить социальную базу исламизма в социальных классах. В различных странах, в различных социальных и политических условиях исламизм приобрел совсем другие социальные аспекты.
С другой стороны, в исламском мире также существовали религиозные братства и движения, которые абсолютно не зависели от политических целей и организационных методов. Хотя эти движения были более активными в гражданском обществе и социальном пространстве и всегда обладали намного большей и постоянной опорой в обществе, чем политические движения, западные СМИ и парадигмы в социальных науках почему-то никогда не уделяли им достаточного внимания. Это вовсе не означает, что отдельные ученые не ценили религиозную основу этих социальных движений, но они были скорее исключением из правила. Восприятие ислама как источника политической власти всегда привлекало большое внимание Запада. Возможно, одной из основных причин этого является то, что такие политические движения производят альтернативную и совершенно противоположную к западным ценностям, современной демократической практике и западной цивилизации форму политики и идентичности. С другой стороны, такие движения предлагают упрощенные рамки анализа для западной политической интеллектуальной традиции и систематики. Запад, воспринимая и изображая ислам как противоположность ко всем видам современных человеческих и социальных взаимоотношений, и принижая исламскую социальную активность до радикальных и агрессивных актов, был всегда способен найти примеры, поддерживающие его изначально предвзятое убеждение в превосходстве Запада над мусульманским Востоком. Как следствие, такие анализы всегда привлекают больше внимания, чем те, которые пытаются понять ислам и мусульманское общество, ставя себя на их место.
После 11 сентября, на пороге нового периода кризиса в отношениях между Западом и исламским миром, внимание стало уделяться другим движениям в исламском мире. Стало ясно, что долгосрочный кризис в этих отношениях будет угрожать политическим, культурным, военным и экономическим ожиданиям, которые Запад питает в отношении этого региона. В мусульманском мире этот новый уровень интереса встретили с большим скептицизмом. К тому, что в исламском мире Запад заинтересован формулировкой модели «умеренного ислама» отнеслись с большим подозрением. Лично я воспринимаю такой поиск как давно назревшую инициативу. Но с точки зрения международной политической конъюнктуры и религиозно-политического благополучия мусульман в регионе, выбор времени для такой инициативы бросает тень на некоторых участников и ставит под сомнение его мотивы. А ведь на протяжении веков миролюбивое лицо ислама присутствовало во всем мире.
Если бы западная политическая чувствительность приняла во внимание этот факт ранее! Справедливости ради следует отметить, что также и в исламском мире никогда не было последовательного и длительного усилия ни на политическом, ни на социо-культурном уровне для установления здоровых отношений с Западом. Как бы то ни было, если будет построен новый мост между Западом и исламским миром, то обе стороны должны заново пересмотреть свои религиозные, политические, культурные и исторические отношения и сделать некоторую переоценку ценностей.
Международные политические парадигмы должны быть найдены с тем, чтобы разработать новую основу для диалога между различными культурами и цивилизациями, и чтобы найти ответ на теории, которые ставят под угрозу будущее человечества, как, например, теория о столкновении цивилизаций. Иначе мифы и теории о таких столкновениях, которые теперь быстро расцветают и распространяются, продолжат наращивать силы. Теория Хантингтона о столкновении цивилизаций инициировала большой поток дискуссий и затронула чувствительные области во всем мире. Перед лицом таких событий формирование соответствующих политических и социальных позиций и чувствительности потребует волны синергии в глобальном масштабе. В этом смысле движение Гюлена является одним из немногих социальных движений и интеллектуальных инициатив в мусульманском мире, которое ищет новые возможности встречи Запада с исламом на мировом уровне, изучая для этого новые социальные, гражданские и культурные возможности. Движение Гюлена является редким движением, приведшим многовековые социальные и культурные компоненты исламской традиции лицом к лицу с современными ценностями и поощряющим их позитивное взаимодействие. Это движение повсеместно, в регионах с различными культурами и цивилизациями, проводит обширный процесс диалога в образовательной, религиозной и социальной сферах. В этом отношении М. Фетхуллаха Гюлена можно считать успешно развившим положительное и динамическое выражение ислама, которое в состоянии выдержать общение на равных с современным западным миром и оцениваться наравне с ведущими социальными и религиозными движениями Запада. Его появление в международном сообществе дискурсов представляет собой новое развитие с огромным потенциалом для строительства мостов, которые могут помочь Западу успешно сформировать новые дружеские отношения с исламом и мусульманским миром, основанные на искренних и глубоких отношениях. По этой причине крайне важно, чтобы это движение было правильно понято и признано как искренняя и серьезная инициатива. Это не зависит исключительно от желания или нежелания Запада воспринимать это движение как соответствующее своему идеологическому предпочтению видеть умеренный ислам в качестве политической силы или нет. Скорее я верю, что оно должно быть воспринято через потребность и важность этого проекта для человечества в целом. Как проект, который был сформулирован в рамках диалога и терпимости между различными культурами и цивилизациями, и который взволновал представителей интеллигенции, политических деятелей, философов, священнослужителей и представителей СМИ на глобальном уровне.
Гюлен действительно образовал социальную и гражданскую организацию, которая ясно дифференцирует себя от политических движений в исламском мире. Он никогда не поддерживал политической инициативы, как и не оказывал поддержку попыткам сформировать политическую партию. Он никогда не был, лично или в составе общины, вовлечен ни в какую прямую политическую деятельность. Политические инициативы имеют тенденцию быть недолгими приключениями. Вместо этого Гюлен сосредоточивается на долгосрочных вкладах в социальную и культурную жизнь верующего общества, на идеалах, которые сделают уже преданных людей искренними верующими, открытыми для всех видов человеческого, этического и позитивного социального взаимодействия, чистосердечными и полными любви и энтузиазма. Как простой человек и гражданин, он давно твердо решил посвятить себя исключительно гражданским и общественным начинаниям. Работа в этих областях требует подлинного самопожертвования и отдачи долгих лет, не ожидая ничего взамен, и она зовет преданных людей, которые посвящают себя обществу и созданию лучшего будущего. Политические цели, независимо от того, во имя чего они преследуются, всегда замешаны с определенными ожиданиями. Но Гюлен учит своих последователей тому, что мусульманин, истинный верующий, не должен ожидать никакой компенсации от общества. Поэтому движение Гюлена дистанцируется от всех прямых или косвенных политических повесток дня, и сегодня и в будущем, и оно политически абсолютно беспристрастно.
- Создано .